Учёные мужи, не щадя своих седалищ, проводят круглые столы, рассказывая, сколько пользы принесёт отрасли переход на цифровую парадигму. Чиновники корпят над очередными концепциями и программами развития. Околостроительные авантюристы, учуяв запах крупных денег, уже открывают свои конторки по торговле фантиками и готовятся к распилу финансового пирога, невиданного по своим размерам с момента создания строительного саморегулирования...
А чтобы несознательные граждане бодрее участвовали в новом движении, с 1 января 2022 года BIM-технологии на объектах госзаказа и вовсе объявлены обязательными. Этого требует постановление Правительства России № 331, которое касается всех зданий, строящихся с привлечением бюджетных средств, за исключением объектов обороны и безопасности. Считается, что использование информационных моделей даст мощный толчок развитию всего стройкомплекса!
Вроде бы, правильное решение – необходимость перехода на современные технологии назрела уже давно, разговор о нём идёт не первый год. Впервые понятие BIM появилось в Градостроительном кодексе РФ в 2019 году. В конце 2020 года был утверждён классификатор строительной информации. А ещё раньше, в 2017 году в Москве даже был реализован пилотный проект по строительству многоквартирного жилого дома при помощи информационного моделирования.
Аргументы сторонников скорейшего перехода на новую парадигму хорошо известны и убедительны. BIM предполагает отслеживание состояние объекта на протяжении всего жизненного цикла. Это способствует лучшему контролю за стоимостью строительства и обслуживания, улучшению качества работ, помогает снизить риски серьёзных ошибок и потерь при реализации масштабных проектов. Информационная модель представляет собой совокупность сведений, документов и материалов, которые собираются на всех этапах «жизни» объекта – от возведения и эксплуатации до реконструкции и сноса. Информация формируется в электронном формате. Сбором данных занимается застройщик, технический заказчик объекта или тот, кто отвечает за его эксплуатацию.
Разработанные нормативные документы регламентируют порядок формирования и ведения информационной модели, а также состав включаемых в неё сведений. На этапе строительства в модель включаются реквизиты выданных разрешений. На этапе эксплуатации – документы, необходимые для получения разрешения на ввод объекта. На этапе сноса – результаты обследования объекта. В общем, тут и экономия, и качество, и скорость разработки, и грамотное планирование и контроль на всём этапе жизненного цикла. Бери да внедряй!
Однако герои праздника, ГИПы, ГАПы и их коллективы, которые, вроде бы, должны больше всего радоваться заре новой проектной эры, сидят за праздничным столом не то, чтобы со скучающими, но с откровенно тревожными лицами. Опасения загоняемых в светлое цифровое будущее небеспочвенны.
Во-первых, BIM – это дорого. Очень дорого. Вспомним, например, небезызвестную инициативу омской СРО Ассоциация «Межрегиональный союз проектировщиков и архитекторов Сибири», которые предложили использовать займы из компфондов ОДО на интеграцию BIM. И привели трезвое обоснование расходов. По оценкам омичей, необходимое минимальное количество оснащённых рабочих мест проектировщиков составляет не менее 10-12-ти мест для одной организации. При этом ориентировочная стоимость одного рабочего места может составлять не менее 500 тысяч рублей. То есть, в целом по организации, затраты по внедрению BIM-технологий могут составить ориентировочно 5-6 миллионов рублей без учёта затрат на обучение персонала в течение двух-трёх месяцев.
Учитывая отсутствие оборотных средств в проектных организациях и нереальность получения кредитов банков из-за высоких процентных ставок, это означает полный уход малых и средних проектных организаций из конкурсов на проектирование бюджетных объектов. Кроме того, маловероятна готовность проектных организаций нести вышеуказанные затраты для получения доступа к торгам на проектирование бюджетных объектов, так как для окупаемости затрат по внедрению BIM-технологий требуется оформление годового контракта (контрактов) общей стоимостью не менее 60-ти миллионов рублей. Иными словами, BIM – это дорогое удовольствие, которое могут себе позволить крупные проектные институты, а значит, нас ждёт ещё один виток монополизации рынка госзаказа. Большой вопрос, насколько это будет способствовать более эффективному использованию средств.
Предложение омичей по использованию займов из КФ ОДО для внедрения BIM в итоге было принято, однако, зная, как охотно саморегуляторы делятся своими сокровищами с членами СРО, едва ли можно серьёзно рассчитывать на этот источник финансирования.
Во-вторых, существуют чисто технологические трудности. С учётом последних тенденций практически в любой отрасли требуют использования отечественного софта. В BIM такого требования пока нет, однако, кто знает, что через годик-другой придёт в светлые головушки министерских мужей? При всём уважении к российскому IT-сектору, в области строительного проектирования ему предстоит развиваться ещё очень долго, чтобы догнать западные аналоги.
Генеральный директор BIM Project Галина Лоевская высказала мнение, что участники не смогут без больших потерь перейти, например, с Revit на Renga:
Мы с коллегами разделяем мнение, что это невозможно. Всё идёт к тому, что проектировщики станут проектировать в удобных для себя программных продуктах, а потом через IFC-формат «перегонять» модель в Renga, чтобы сдать этот проект заказчику.
В итоге вместо реальной цифровизации получается показуха, когда проектировщики выполняют работу как им удобнее и привычнее, а потом оформляют так, как требуют чиновники.
В-третьих, проектировщиков тревожат требования, которые государство предъявляет сегодня к информационным моделям. По факту на этапе государственной экспертизы получается не стадия П, которая в классическом варианте составляла 40-60% от общего объёма проектирования, а все 80%. Фактически имеет место переход к одностадийному проектированию, однако ни дополнительного времени, ни дополнительных денег на это участники рынка сегодня не получают. И снова выходит неприятная ситуация, когда проектная документация служит только для того, чтобы получить разрешение на стройку, а сами работы выполняются «по месту».
В-четвёртых, отсутствует опыт интеграции BIM. Крупные и успешные проектные организации не торопятся делиться с конкурентами своим опытом, а государство до сих пор не создало банк решений, и не факт, что вообще собирается его создавать. С этой же проблемой связана и другая, а именно, сырость существующей нормативно-технической базы. Работа в этом направлении ведётся не первый год, а базовые документы до сих пор в стадии разработки. Чиновники успокаивает участников рынка: «Делайте, как считаете нужным, а будет неправильно – накажем».
С учётом всех этих факторов, немудрено, что многие ГИПы и ГАПы, а также топ-руководители проектных институтов средней руки видят в BIM не светлое будущее, а очередную головную боль. И очень крупную статью расходов, которые никогда не отобьются, зато отразятся на сметах контрактов.
А ведь на наших глазах уже произошла колоссальная революция в методах проектирования, связанная с внедрением САПР (или, что более привычно на иностранный манер – CAD). Методология была известна и хорошо разработана ещё в 80-х, но тогда про неё писали научные работы и статьи в популярных журналах. Внедрению в жизнь мешало объективное отсутствие материально-технической базы.
В 90-е в страну хлынул поток недорогих персоналок, которые быстро были опробованы и освоены инженерной братией. Российские ИТР быстро распробовали продукцию корпорации Autodesk, вначале пиратскую, потом лицензионную. Архивы бумажных чертежей бойко переводились в электронный вид, проектировщики осваивали LISP, писали собственные САПРы, формировали библиотеки типовых элементов и типовых проектов.
В ответ на запрос отрасли грянул бум разработки отечественного софты. Появились программные комплексы Lira, SCAD, APM WinMachine для расчёта металлоконструкций и фундаментов, программы DRRL, ПК АЭМО и CalkSZZ для радиотехнических расчётов, линейка софта от компании АСКОН для строителей и машиностроения.
В те годы Правительство России не слишком занималось насаждением новых технологий, в лучшем случае регулируя применение уже пришедших на рынок решений. Проектировщики, изыскатели и строители ставили компьютер с Автокадом вместо кульмана по той простой причине, что это действительно было выгодно, в разы ускоряя и упрощая разработку. Внедрение САПР проходило эволюционным путём. Может быть, и к лучшему, что отрасль могла в те годы развиваться сама, без пристального внимания федерального центра и настойчивых попыток осчастливить участников? Потому что происходящее сегодня зачастую слишком напоминает опыт коллективизации или индустриализации первых пятилеток: «Делайте так! Потом поймёте, почему это было надо».